Православный священнослужитель из Академгородка высказался о "Левиафане"

Протодиакон Дмитрий Цыплаков, что служит в Храме всех святых в земле Российской просиявших (ул. Терешковой), написал авторскую колонку для сайта pravoslavie.fm о фильме "Левиафан". Мы приводим полностью текст публикации и открываем дискуссию (серию авторских материалов Pro et Contra) на Academ.info и АкадемТВ, посвященную этому фильму. «Рашка-Левиафашка» Автор «Левиафана» – не реалист-чернушник и не завистник Тарковского. Этот фильм – продолжение притч Звягинцева. Только притча вышла злая, трагичная. Фильм-предупреждение о том, как хрупка наша жизнь, наша семья, наша страна и как быстро эта жизнь может превратиться в войну всех против всех. Сразу скажу, что к творчеству земляка, новосибирца Андрея Петровича Звягинцева я отношусь очень хорошо. Его трилогия «Возвращение» (2003), «Изгнание» (2007) и «Елена» (2011) замечательна по исполнению, глубока по смыслу и вообще — добротный art house. Критики находят его вторичным по отношению к Тарковскому и другим мировым режиссерам — на то они и критики, а нам нравится — мы и смотрим. Тем более что в каждом из фильмов этой трилогии — отчетливый нравственный message. В «Возвращении» — тургеневский драматизм отцов и детей возвышается до уровня полотен Рембрандта, почти до библейского уровня. В «Изгнании» обострена и выворачивает душу тема ужаса современной семьи, в которой умерла любовь и стали мешать собственные дети. Фильм «Елена» поражает обыденностью зла, когда в людях торжествует животное начало. Хотя герои Звягинцева и говорили по-русски, но мало что в его фильмах напоминало именно Россию. Все они как бы вырваны из конкретики времени и пространства – это фильмы про нас всех, про людей: они ставят диагноз всему человечеству, добредшему до XXI века, но так и не усвоившему и ветхозаветного Декалога. Новый фильм Звягинцева «Левиафан», судя уже по названию, летел к той же цели. Вселенская трагедия «нового Иова», воззвавшего из глубины собственного горя: «О! Ночь та – да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселье! Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана! Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева [матери] моей и не сокрыла горести от очей моих! Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? Зачем приняли меня колени? Зачем было мне сосать сосцы?» (Иов. 3, 1-12) Итак, «Левиафан», кости которого устрашающе грандиозны на фоне северных пейзажей, разбуженный, выходит из морской пучины. И это не вселенский монстр – это государственная машина, с которой бесстрашно вступает в бой главный герой Николай («побеждающий народ»). Но всё зло окружающей действительности, которое и сам герой Алексея Серебрякова носит в себе, ополчается на него, а предательство друга и жены окончательно ломает восставшего. Он сдается, но судьба давит его окончательно. Он попадает в заключение за убийство жены, которого он не совершал, теряет сына, и финалом трагедии становится тяжелая длань механического чудовища, безжалостно крушащая дом главного героя. «Перед нами древнегреческая трагедия. Эсхил и Софокл почтительно склоняют головы» Многие восприняли этот фильм как очередной плевок в «немытую Россию» и вылили на режиссера ушаты презрительного сарказма. Но перед нами не «чернуха» из жизни «рашки» – перед нами древнегреческая трагедия. Эсхил и Софокл почтительно склоняют головы. Что это за чудовище, которому бросил вызов главный герой? Это бездушное насилие, которым пропитано государство. Многие еще из вузовского курса философии помнят, что библейским Левиафаном назвал государство создатель теории общественного договора Томас Гоббс. «Иначе говоря, для установления общей власти необходимо, чтобы люди назначили одного человека или собрание людей, которые явились бы их представителями... Это реальное единство, воплощенное в одном лице посредством соглашения, заключенного каждым человеком с каждым другим таким образом, как если бы каждый человек сказал другому: я уполномочиваю этого человека или это собрание лиц и передаю ему мое право управлять собой при том условии, что ты таким же образом передашь ему свое право и санкционируешь все его действия. Если это совершилось, то множество людей, объединенное таким образом в одном лице, называется государством, по-латыни – civitas. Таково рождение того великого Левиафана или, вернее (выражаясь более почтительно), того смертного бога, которому мы под владычеством бессмертного Бога обязаны своим миром и своей защитой». Как-то Людовик XIV сказал: «Государство – это я», – но он думал еще по старинке, по-Аристотелевски: мол, государство возникает из семьи. А потому власть монарха в обществе так же естественна, как власть отца в семье. А потому в его словах не было той надменности, которую ему приписывают, в них — понимание ответственности за страну, за народ, а потому он смело бросает в глаза своим министрам эту фразу, чтобы они понимали свое место и не орудовали в стране, как в своем уделе. Но по Гоббсу, государство – это мы. Это мы собрались и воздвигли над собою власть этого чудовища, которое устрашает всех и не дает нам окончательно превратиться в зверей. Потому что до государства, без государства – жуть и хаос: «война всех против всех». Как описывает этот ужас Гоббс: «В таком состоянии нет места для трудолюбия, так как никому не гарантированы плоды его труда, и потому нет земледелия, судоходства, морской торговли, удобных зданий, нет средств движения и передвижения вещей, требующих большой силы, нет знания земной поверхности, исчисления времени, ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть вечный страх и постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна». Вот в такой хаос, по мысли Звягинцева, погружается его условная «Россия на севере». Нет закона, нет справедливости, нет любви. Есть лишь безнадега, которую топят «зелёным змием». И отчаяннее всего, что духовные пастыри, как они показаны в фильме, признали этого Левиафана, смирились с ним и даже служат ему. И эта безнадега становится ещё мрачнее от красивых слов «архипастыря» на фоне бескрайней морской бездны. Автор взглянул в бездну мирового зла и ужаснулся. И этим ужасом обдало всех, кто увидел эту картину его взглядом. Но я не верю, что взгляд Звягинцева — это взгляд реалиста-чернушника, ещё меньше верю тому, что это расчетливый прием фестивального бонвивана, собирающего артхаусные статуэтки. Думаю, Андрей Петрович в духовном кризисе. Три фильма, постепенно погружающие нас в тему зла — эта ноша оказалась духовно непосильной для раба Божия Андрея. Знал ли он знаменитый афоризм другого отчаявшегося человека: «Если долго смотреть в бездну, то бездна начинает смотреть на тебя»? (Ф. Ницше). Поэтому не будем удивляться, как наш министр культуры В. Мединский: «А вот тема Русской Православной Церкви, как она преподнесена в фильме, — это совсем уж перебор. За гранью. Это меня сильно и крайне неприятно резануло». Чему тут удивляться: эта тема сейчас еще не так преподносится! Да и «архиерей» у него вышел совсем картонный (а вот сельский батюшка похож). Звягинцев всё же никудышный «художник-передвижник». Не хочется и лепить режиссеру культурных пощечин, как давеча известный журналист: «О чем этот фильм? О том, что его автору очень хочется стать вторым Тарковским, да первый мешает». Ведь и фильм «Белый тигр» Шахназарова не был понят, да и сейчас не понят. Его нужно не смотреть, а пересматривать, чтобы понять его глубину, как философский миф-пророчество о войне России и Европы. Вот и «Левиафан» таков: это не реализм и не Тарковский. Это продолжение притч, притч Звягинцева. Только притча вышла злая, трагичная. Фильм-предупреждение о том, как хрупка наша жизнь, наша семья, наша страна и как быстро эта жизнь может превратиться в войну всех против всех. Я думаю, европейские кинозрители не дурнее нас и это поймут, да и, кажется, уже поняли. Ну а американским кинокритикам полезно было бы знать, что прототип сюжета не российский. Эта история произошла в Америке. А потому не в глубинах России нужно искать этого страшного Левиафана, а в глубине той бездны, на краю которой еще стоит человечество. И будет стоять, пока есть праведники, которые тянутся не к «зеленому змию», не к Левиафану, а к Христу. Об этом бы снять очередной фильм-притчу Звягинцеву! Может, получится? протодиакон Димитрий Цыплаков Кандидат философских наук, проректор по научной работе Новосибирской православной духовной семинарии, доцент НГУ
Подробнее: http://academ.info/news/30514 Academ.info